Беседа с Александром Содатовым - 4
Александр Солдатов: Наш зритель Михаил спрашивает, может ли существовать православная политическая партия и как Вы относитесь к закону об оскорблении чувств верующих. Вот, кстати, господин Малофеев, кажется, все время тот или иной проект создания партии или квазипартии выдвигает. Что Вы об этом думаете?
Протодиакон Андрей Кураев: Ну, история Православия достаточно богата, в ней были и политические партии (в том числе в Российской империи), и целые ряды Государственной Думы были заняты людьми в рясах. И в других странах, конечно, были такие церковные партии – на Балканах, в Греции. Поэтому сказать, что это нельзя, не получается. Есть и в католическом мире церковные и процерковные партии. Хорошо это или плохо? Вот опять каждый счётчик будет по-своему считать, что получилось, а что нет.
С другой стороны, если политическая погода не благоприятствует созданию таких партий, то, конечно, находятся аргументы против, и я сам не раз их озвучивал в былые годы. Мол, партия по латыни это «часть», а Церковь должна быть для всех, ну и так далее, и тому подобное. Но изменится политический заказ и появятся аргументы, которые скажут, что «Церковь не должна отмалчиваться, наш голос должен звучать и в парламенте, Церковь – это народ», ну и пошло-поехало. Что касается оскорбления религиозных чувств, то я всегда был против использования этого словосочетания, потому что чувства – это нечто очень субъективное, очень моё, и я единственный в мире специалист по моим религиозным чувствам, поэтому никто здесь не может меня представлять в суде.
- Есть же целое кураеведение - такое направление религиоведения, как мы знаем...
- Ну вот как только они пробуют перейти в область моих чувств и мотивов, полагая, например, что Кураев так говорит, потому что он обижен, потому что мстит, и так далее, они сразу начинают глубоко заблуждаться. В светском суде дать оценку моно только некиим деяниям. Скажем, препятствование разрешённому публичному совершению религиозного обряда. Вот препятствование ему как, и воспрепятствование легальному шествию есть нарушение закона. Вот разрешена какая-то демонстрация, она идет по разрешённому маршруту, а группа их оппонентов на них нападает, мешает. Да, виноваты будут именно те, кто помешал совершить нечто разрешённое. Вот так законодательство западных стран работает, без всяких там чувств и без анализов, кто правильно понимает Библию, а кто неправильно.
- Отец Андрей, наши зрители продолжают 9 мая праздновать и спрашивают у Вас, принимаете ли Вы термин «победобесие», считаете ли Вы, что это некая такая почти-религия или гражданская религия, можно ли одевать детей в военную форму и вообще при виде всего этого можно ли в нашей стране говорить о проповеди какого-то мирного патриотизма или это обязательно «военно-патриотическое воспитание» только может быть?
- Как человек консервативного склада я не успеваю вовремя перестроиться и переобуться на ходу. В 70-е годы, во время моего подросткового чтения, и в 80-е годы, время моей юности, о войне была прекрасная литература. Но это была вовсе не триумфальная «окопная правда». Книги Бондарева, Астафьева и так далее. Это были книги, в которых не было фанфар. Это боль, грязь и горе войны. Тогда была формула, что слово «победа» на две трети состоит из слова «беда». Но ведь и официоз тогда говорил: «Лишь бы не было войны!» И страной управляли бывшие фронтовики, которые совсем не хотели это «повторить» и «еще раз пройти». Вот в этом смысле я консерватор.
Опять же, я внук двух фронтовиков. Один дед так и не вернулся с войны, погиб, а второй… Я пробовал его расспрашивать про войну и так далее – он всегда отказывался. И даже от тех военных фильмов, которые мне, мальчишке, нравились, его тошнило. На его взгляд, это всё было слишком розово.
Да, я признаю термин «победобесие», готов и сам его использовать, и это вопрос не о прошлом.
- В каком значении Вы его признаете?
- Да в самом прямом. Беснование, которое использует некую прошлую победу в своих нынешних корыстных целях. Потому что для меня вопрос не в прошлом, не в его оценке и пересмотрах, а вопрос в будущем. Кроме того, совершенно понятно, что искусственно раздуваемый миф о победе есть инфляция. При инфляции теряются ценность и смысл, стоимость, в конце концов. Избыточная политизация, натужная актуализации этого события уже почти столетней давности, как будто бы до сих пор не кончилась та война, и до сих пор кругом враги, и они те же самые, а «мы можем повторить» и так далее, - вот это страшно, потому что, происходит банализация зла. Мол, война для нас в порядке вещей и вполне допустимое средство для достижения корыстных интересов элиты.
Опять же, я старый человек, и помню, как советская пропаганда брежневских лет протестовала против создания нейтронной бомбы. Аргумент был таков: эта бомба более слабенькая, чем атомная, и вроде бы менее страшная, а на самом деле она более страшная, потому что она понижает психологический барьер перехода от обычной драки к драке с использованием ядерного оружия. Но ведь так же и здесь: пропаганда победобесия растворяет само предубеждение против войны.
Конечно, у этого культа войны есть и заказчик и потребитель внутри России. Это элементарные правила работы тоталитарной секты: для приведения к послушанию надо людям сказать, что кругом враги, что нас все несправедливо обижают, а если кто не согласен с нашей версией пропаганды, тот предатель и пособник этого нашего общенационального врага.
Приблизительно такие рецепты были еще у Геббельса. И, к сожалению, они верны, и они используются и в религиозной риторике, и в политической. Поэтому меня пугает, что Победы становится, во-первых, индульгенцией для всего, чего бы власть ни делала в прошлом, настоящем и будущем, и во-вторых, поводом для зажимания гаек, для введения цензуры, слежки. Зачем так смертельно серьезно относиться к мнениям о событиях 70-летней давности?
Плюс к этому ещё, конечно же, создание образа внешнего врага, что при случае оправдает любую внешнеполитическую агрессию и неожиданные финты.
- В продолжение темы «победобесия» мы не можем, конечно, не затронуть этот странный религиозный объект, который строится в парке «Патриот» под Москвой. Мы, блогеры, очень благодарны Вам, отец Андрей, что Вы собираете у себя в ЖЖ такие замечательные иллюстрации специфики этого культа. Там есть и буддийская атрибутика, и сталинистская... Как Вы думаете, что такого произошло в РПЦ, что от лозунгов десталинизации начала 90-х годов именно эта религиозная организация пришла к созданию нового, вполне уже литургического даже, ритуального культа Сталина, о каком не помышляли при жизни самого Иосифа Виссарионовича?
- Ну во-первых, прямо скажем, что это искренне, это не есть просто прогиб под вкусы начальства. Очень хотелось бы сказать, что это какие-то крайности так называемого сергианства, чье-то личное безвкусие или личный грех. К сожалению, нет. Нельзя сказать, что просто давили, и поэтому под давлением властей…
- Да, говорят, что планировал все это некий чин из министерства обороны, а отец Леонид Калинин только ставил свои визы на этих, так сказать, эскизах...
- В данном случае это нечто очень нутряное, потому что, к сожалению, за многие века своего существования наша церковная риторика, наша церковная власть знала только две модели поведения. Если нас притесняют, то мы говорим: «Ой, как плохо, так нельзя». Но если у нас появляется шанс использовать властный ресурс для того, чтобы давить своих оппонентов, тут же находятся аргументы «Да давно пора!» и «Господь Сам просто так вот завещал». И находятся примеры из Священного Предания, из истории и даже из Писания. В данном случае точно так же. Просто у власти как бы наши, и поэтому есть возможность не только получать от них преференции для себя, но и использовать их силу для решения каких-то наших кризисов, проблем, закрывания дискуссии и так далее. И в сознании людей Сталин очень легко переоблачается в тогу православного благоверного правителя, причём именно, в массовом сознании церковных людей, а не просто отдельных карьеристов.
Отсюда у меня важный вопрос: а может быть, сталинизм – это просто инобытие византинизма и исторического православия? Тогда не удивляться надо тому, что сталинизм наконец-то обретает церковные формы, а просто фиксировать достижение естественного состояния этой идеологической имперской взвеси. И нет на самом деле никакого сергианства. Я в этом с Вами как раз не согласен и считаю, что Сергий всего лишь продолжил традиционную политику сервилизма, которая была и в Российской империи, и в Византийской, и под турками, и под арабами. Точно так же, никакого сталинизма не было, а был обыкновенный социализм. А в некотором смысле даже демократия: железная воля большинства.
Понимаете, одно из самых горьких разочарований в моей жизни – то, что сейчас мне приходится порою соглашаться с теми суждениями, которые когда-то я считал крайние русофобскими и неприемлемыми. В частности, с тезисом, предполагающим, что большевизм, сталинизм – это не есть нечто чужеродное, извне принесённое на Святую Русь, но, напротив, это как раз наша органика. То есть чуть-чуть только отпустили цивилизационные петербургско-немецкие вожжи – и народная стихия создала себе те формы бытия, которые для неё характерны.
- Органика вообще всей восточной православной традиции или только специфически русское что-то?
- Интересный вопрос, пока я ещё не готов так это различать.
- Вопрос из чата. Патриарх Кирилл ушёл в тень, он как бы теряет контроль над ситуацией, все чаще говорят о его преемниках. Вы критикуете многих епископов в своих блогах, но у Вас практически невозможно найти критики в адрес митрополита Тихона (Шевкунова). Это признак какой-то Вашей симпатии, готовности включиться в какую-то следующую кампанию по выборам Патриарха или как это объясняется?
- Первое: то, что у меня есть человеческая симпатия к митрополиту Тихону, я скрывать совершенно не буду, и у нас добрые отношения уже не один десяток длятся.
Второе. Я очень надеюсь, что мой добрый отзыв о нём не повредит ему.
Третье. Я как раз считаю, что у митрополита Тихона нет электоральных шансов. Причина вот в чём. Я не сторонник преувеличивать роль Кремля в выборах Патриарха, потому что всё-таки это выборы закрытые, тайные, и голосует профессиональная закрытая корпорация, группа, которая имеет возможности жить автономно от кремлёвских подпиток и давлений. И вот эти самые выборщики-епископы, конечно же, видят себя удельными князьями, им хочется отдохнуть от любого контроля и давления. Почему партаппарат поддержаа Брежнева? Тем людям, которые привели реально Брежнева к власти (все эти «молодые комсомольцы», Семичастный и так далее), казалось, что Брежнев – это временная фигура, и скоро они его уберут. А оказалось – нет. Партийный аппарат, секретари обкомов и так далее поддержали Брежнева. Почему? Потому что Брежнев был для них символом сибаритства, стабильности, спокойствия: сам вкусно живёт и другим не мешает. Люди устали и от сталинских репрессий и от хрущевских реформ. Хотели покоя. Получили застой. Я думаю, что Тихон - слишком идейный человек, он слишком верующий, чтобы понравиться большинству нашего епископата. Потому что Кирилл и так достал епископат своей бюрократией, требованиями, отчётами, которые понуждают к имитацией бурной деятельности. Нет чтобы царствовать лёжа на боку, как это было во времена Пимена или даже Алексия Второго. А если во главе Церкви окажется идейный человек? Вдруг он всерьёз начнёт отбирать конфетки, контролировать весь этот мир VIP-услуг для архиереев и как-то приводить этих бар к монашеским нормам? Такое опасение у них есть. Епископат всегда боится слишком верующего начальника.
- То, что Вы говорите о митрополите Тихоне, по крайней мере, предполагает массовую поддержку церковного народа, с давлением которого епископату так или иначе придётся считаться, да?
- Чтобы не допустить союза государственной администрации и церковного народа с новым патриархом, с точки зрения епископов (а именно они голосуют, а не церковный народ) - лучше не допустить этого человека к высшей власти. Это я не им даю аргументы, я думаю, что они даже не то что рационально, вербально – они нутром ими ощущаются. Поэтому я не думаю, что Тихон это избирабельная фигура.
- Наши зрители просят Вас дать прогноз, какова будет роль Церкви через 20-30 лет. Видите ли Вы какую-то роль нынешней РПЦ в «прекрасной России будущего»?
- Несомненно, что институт, который прожил тысячелетия, не может исчезнуть за 20 лет, тем более в планетарном масштабе. Так что какая-то роль останется. В конце концов, каждый человек сам определяет роль, которую играет Достоевский, или кино, или классическая музыка, или религия в его жизни. Это то, что зависит от людей прежде всего, и люди, для которых это серьёзно, конечно же, будут и через 20, и через 30 лет. Количество этих людей, их отношение к мейнстриму информационному, культурному, политическому – это, конечно, уже труднее предсказать. Но в любом случае никуда не денется потребность человека в том, чтобы выпасть из обычной повседневности и в серьёзную, экзистенциальную, переломную, граничную минуту своей жизни, скажем, при встрече со смертью близкого человека, при своём собственном переходе во взрослое состояние или, напротив, в старость, в брачное состояние и так далее совершить «переходный оьбрыд». Всегда есть потребность эти стыки времен и состояний освятить каким-то религиозным действием, обрядом, благословением свыше и так далее. Так что религия – это феномен антропологический, и поэтому, конечно же, он останется при любых политических переменах.
Вопрос в том, что попытки проекции этого антиповседневного опыта на повседневность – и есть главный, я считаю, вопрос церковного кризиса. Христианская весть была обращена к людям, которые были способны самостоятельно делать выбор даже ценой своей жизни и смерти. Они сами превращали свою жизнь в такое постоянное экзистенциальное пограничье. Затем приходит время нормализации, и вот тут и начинаются все наши проблемы. Как на огне веры жарить яичницу? Этот огонь на кухонный быт и уют не рассчитан. Отсюда появление, с одной стороны, монашества как протеста против банализации веры во времена императора Константина. Потом, когда монашество само стало слишком нормальным, слишком посюсторонним - появление юродства. В общем, это вопрос очень серьёзный.
Модно ли путь библейского Иова сделать массовым? Если обычный обыватель назовёт себя учеником Иова, хорошо это или плохо? Или это всё-таки профанация? Вот это вопросы вечные. Они будут и через 30 лет.
- Позвольте завершить этим несколько провокационным вопросом, который был заявлен в качестве названия нашего стрима, но я его немного перефразирую. Прогнозируете ли Вы наступление такого момента, когда Русская Православная Церковь Московского патриархата в своём нынешнем виде перестанет быть Церковью Христовой, при этом оставшись влиятельной земной организацией?
- Дело в том, что это зависит не от неё, это зависит от Христа. Можем ли мы обос...ся до такой степени, что Он скажет: «Да пошли вы! Я вас больше не знаю».
- А почему нет?
- Мы это делали многократно и отнюдь не во времена Патриарха Сергия, а и гораздо раньше. Поэтому я за Бога решать не буду. Я по-прежнему считаю, что, если Господь терпит меня, потерпит и остальных
https://credo.press/231170/?fbclid=IwAR3yBjTl7G4vKvLvNtXOkw15xzWfrQDgJqzb07zfaRbNL9cUZj2LUvc1f7s
Протодиакон Андрей Кураев: Ну, история Православия достаточно богата, в ней были и политические партии (в том числе в Российской империи), и целые ряды Государственной Думы были заняты людьми в рясах. И в других странах, конечно, были такие церковные партии – на Балканах, в Греции. Поэтому сказать, что это нельзя, не получается. Есть и в католическом мире церковные и процерковные партии. Хорошо это или плохо? Вот опять каждый счётчик будет по-своему считать, что получилось, а что нет.
С другой стороны, если политическая погода не благоприятствует созданию таких партий, то, конечно, находятся аргументы против, и я сам не раз их озвучивал в былые годы. Мол, партия по латыни это «часть», а Церковь должна быть для всех, ну и так далее, и тому подобное. Но изменится политический заказ и появятся аргументы, которые скажут, что «Церковь не должна отмалчиваться, наш голос должен звучать и в парламенте, Церковь – это народ», ну и пошло-поехало. Что касается оскорбления религиозных чувств, то я всегда был против использования этого словосочетания, потому что чувства – это нечто очень субъективное, очень моё, и я единственный в мире специалист по моим религиозным чувствам, поэтому никто здесь не может меня представлять в суде.
- Есть же целое кураеведение - такое направление религиоведения, как мы знаем...
- Ну вот как только они пробуют перейти в область моих чувств и мотивов, полагая, например, что Кураев так говорит, потому что он обижен, потому что мстит, и так далее, они сразу начинают глубоко заблуждаться. В светском суде дать оценку моно только некиим деяниям. Скажем, препятствование разрешённому публичному совершению религиозного обряда. Вот препятствование ему как, и воспрепятствование легальному шествию есть нарушение закона. Вот разрешена какая-то демонстрация, она идет по разрешённому маршруту, а группа их оппонентов на них нападает, мешает. Да, виноваты будут именно те, кто помешал совершить нечто разрешённое. Вот так законодательство западных стран работает, без всяких там чувств и без анализов, кто правильно понимает Библию, а кто неправильно.
- Отец Андрей, наши зрители продолжают 9 мая праздновать и спрашивают у Вас, принимаете ли Вы термин «победобесие», считаете ли Вы, что это некая такая почти-религия или гражданская религия, можно ли одевать детей в военную форму и вообще при виде всего этого можно ли в нашей стране говорить о проповеди какого-то мирного патриотизма или это обязательно «военно-патриотическое воспитание» только может быть?
- Как человек консервативного склада я не успеваю вовремя перестроиться и переобуться на ходу. В 70-е годы, во время моего подросткового чтения, и в 80-е годы, время моей юности, о войне была прекрасная литература. Но это была вовсе не триумфальная «окопная правда». Книги Бондарева, Астафьева и так далее. Это были книги, в которых не было фанфар. Это боль, грязь и горе войны. Тогда была формула, что слово «победа» на две трети состоит из слова «беда». Но ведь и официоз тогда говорил: «Лишь бы не было войны!» И страной управляли бывшие фронтовики, которые совсем не хотели это «повторить» и «еще раз пройти». Вот в этом смысле я консерватор.
Опять же, я внук двух фронтовиков. Один дед так и не вернулся с войны, погиб, а второй… Я пробовал его расспрашивать про войну и так далее – он всегда отказывался. И даже от тех военных фильмов, которые мне, мальчишке, нравились, его тошнило. На его взгляд, это всё было слишком розово.
Да, я признаю термин «победобесие», готов и сам его использовать, и это вопрос не о прошлом.
- В каком значении Вы его признаете?
- Да в самом прямом. Беснование, которое использует некую прошлую победу в своих нынешних корыстных целях. Потому что для меня вопрос не в прошлом, не в его оценке и пересмотрах, а вопрос в будущем. Кроме того, совершенно понятно, что искусственно раздуваемый миф о победе есть инфляция. При инфляции теряются ценность и смысл, стоимость, в конце концов. Избыточная политизация, натужная актуализации этого события уже почти столетней давности, как будто бы до сих пор не кончилась та война, и до сих пор кругом враги, и они те же самые, а «мы можем повторить» и так далее, - вот это страшно, потому что, происходит банализация зла. Мол, война для нас в порядке вещей и вполне допустимое средство для достижения корыстных интересов элиты.
Опять же, я старый человек, и помню, как советская пропаганда брежневских лет протестовала против создания нейтронной бомбы. Аргумент был таков: эта бомба более слабенькая, чем атомная, и вроде бы менее страшная, а на самом деле она более страшная, потому что она понижает психологический барьер перехода от обычной драки к драке с использованием ядерного оружия. Но ведь так же и здесь: пропаганда победобесия растворяет само предубеждение против войны.
Конечно, у этого культа войны есть и заказчик и потребитель внутри России. Это элементарные правила работы тоталитарной секты: для приведения к послушанию надо людям сказать, что кругом враги, что нас все несправедливо обижают, а если кто не согласен с нашей версией пропаганды, тот предатель и пособник этого нашего общенационального врага.
Приблизительно такие рецепты были еще у Геббельса. И, к сожалению, они верны, и они используются и в религиозной риторике, и в политической. Поэтому меня пугает, что Победы становится, во-первых, индульгенцией для всего, чего бы власть ни делала в прошлом, настоящем и будущем, и во-вторых, поводом для зажимания гаек, для введения цензуры, слежки. Зачем так смертельно серьезно относиться к мнениям о событиях 70-летней давности?
Плюс к этому ещё, конечно же, создание образа внешнего врага, что при случае оправдает любую внешнеполитическую агрессию и неожиданные финты.
- В продолжение темы «победобесия» мы не можем, конечно, не затронуть этот странный религиозный объект, который строится в парке «Патриот» под Москвой. Мы, блогеры, очень благодарны Вам, отец Андрей, что Вы собираете у себя в ЖЖ такие замечательные иллюстрации специфики этого культа. Там есть и буддийская атрибутика, и сталинистская... Как Вы думаете, что такого произошло в РПЦ, что от лозунгов десталинизации начала 90-х годов именно эта религиозная организация пришла к созданию нового, вполне уже литургического даже, ритуального культа Сталина, о каком не помышляли при жизни самого Иосифа Виссарионовича?
- Ну во-первых, прямо скажем, что это искренне, это не есть просто прогиб под вкусы начальства. Очень хотелось бы сказать, что это какие-то крайности так называемого сергианства, чье-то личное безвкусие или личный грех. К сожалению, нет. Нельзя сказать, что просто давили, и поэтому под давлением властей…
- Да, говорят, что планировал все это некий чин из министерства обороны, а отец Леонид Калинин только ставил свои визы на этих, так сказать, эскизах...
- В данном случае это нечто очень нутряное, потому что, к сожалению, за многие века своего существования наша церковная риторика, наша церковная власть знала только две модели поведения. Если нас притесняют, то мы говорим: «Ой, как плохо, так нельзя». Но если у нас появляется шанс использовать властный ресурс для того, чтобы давить своих оппонентов, тут же находятся аргументы «Да давно пора!» и «Господь Сам просто так вот завещал». И находятся примеры из Священного Предания, из истории и даже из Писания. В данном случае точно так же. Просто у власти как бы наши, и поэтому есть возможность не только получать от них преференции для себя, но и использовать их силу для решения каких-то наших кризисов, проблем, закрывания дискуссии и так далее. И в сознании людей Сталин очень легко переоблачается в тогу православного благоверного правителя, причём именно, в массовом сознании церковных людей, а не просто отдельных карьеристов.
Отсюда у меня важный вопрос: а может быть, сталинизм – это просто инобытие византинизма и исторического православия? Тогда не удивляться надо тому, что сталинизм наконец-то обретает церковные формы, а просто фиксировать достижение естественного состояния этой идеологической имперской взвеси. И нет на самом деле никакого сергианства. Я в этом с Вами как раз не согласен и считаю, что Сергий всего лишь продолжил традиционную политику сервилизма, которая была и в Российской империи, и в Византийской, и под турками, и под арабами. Точно так же, никакого сталинизма не было, а был обыкновенный социализм. А в некотором смысле даже демократия: железная воля большинства.
Понимаете, одно из самых горьких разочарований в моей жизни – то, что сейчас мне приходится порою соглашаться с теми суждениями, которые когда-то я считал крайние русофобскими и неприемлемыми. В частности, с тезисом, предполагающим, что большевизм, сталинизм – это не есть нечто чужеродное, извне принесённое на Святую Русь, но, напротив, это как раз наша органика. То есть чуть-чуть только отпустили цивилизационные петербургско-немецкие вожжи – и народная стихия создала себе те формы бытия, которые для неё характерны.
- Органика вообще всей восточной православной традиции или только специфически русское что-то?
- Интересный вопрос, пока я ещё не готов так это различать.
- Вопрос из чата. Патриарх Кирилл ушёл в тень, он как бы теряет контроль над ситуацией, все чаще говорят о его преемниках. Вы критикуете многих епископов в своих блогах, но у Вас практически невозможно найти критики в адрес митрополита Тихона (Шевкунова). Это признак какой-то Вашей симпатии, готовности включиться в какую-то следующую кампанию по выборам Патриарха или как это объясняется?
- Первое: то, что у меня есть человеческая симпатия к митрополиту Тихону, я скрывать совершенно не буду, и у нас добрые отношения уже не один десяток длятся.
Второе. Я очень надеюсь, что мой добрый отзыв о нём не повредит ему.
Третье. Я как раз считаю, что у митрополита Тихона нет электоральных шансов. Причина вот в чём. Я не сторонник преувеличивать роль Кремля в выборах Патриарха, потому что всё-таки это выборы закрытые, тайные, и голосует профессиональная закрытая корпорация, группа, которая имеет возможности жить автономно от кремлёвских подпиток и давлений. И вот эти самые выборщики-епископы, конечно же, видят себя удельными князьями, им хочется отдохнуть от любого контроля и давления. Почему партаппарат поддержаа Брежнева? Тем людям, которые привели реально Брежнева к власти (все эти «молодые комсомольцы», Семичастный и так далее), казалось, что Брежнев – это временная фигура, и скоро они его уберут. А оказалось – нет. Партийный аппарат, секретари обкомов и так далее поддержали Брежнева. Почему? Потому что Брежнев был для них символом сибаритства, стабильности, спокойствия: сам вкусно живёт и другим не мешает. Люди устали и от сталинских репрессий и от хрущевских реформ. Хотели покоя. Получили застой. Я думаю, что Тихон - слишком идейный человек, он слишком верующий, чтобы понравиться большинству нашего епископата. Потому что Кирилл и так достал епископат своей бюрократией, требованиями, отчётами, которые понуждают к имитацией бурной деятельности. Нет чтобы царствовать лёжа на боку, как это было во времена Пимена или даже Алексия Второго. А если во главе Церкви окажется идейный человек? Вдруг он всерьёз начнёт отбирать конфетки, контролировать весь этот мир VIP-услуг для архиереев и как-то приводить этих бар к монашеским нормам? Такое опасение у них есть. Епископат всегда боится слишком верующего начальника.
- То, что Вы говорите о митрополите Тихоне, по крайней мере, предполагает массовую поддержку церковного народа, с давлением которого епископату так или иначе придётся считаться, да?
- Чтобы не допустить союза государственной администрации и церковного народа с новым патриархом, с точки зрения епископов (а именно они голосуют, а не церковный народ) - лучше не допустить этого человека к высшей власти. Это я не им даю аргументы, я думаю, что они даже не то что рационально, вербально – они нутром ими ощущаются. Поэтому я не думаю, что Тихон это избирабельная фигура.
- Наши зрители просят Вас дать прогноз, какова будет роль Церкви через 20-30 лет. Видите ли Вы какую-то роль нынешней РПЦ в «прекрасной России будущего»?
- Несомненно, что институт, который прожил тысячелетия, не может исчезнуть за 20 лет, тем более в планетарном масштабе. Так что какая-то роль останется. В конце концов, каждый человек сам определяет роль, которую играет Достоевский, или кино, или классическая музыка, или религия в его жизни. Это то, что зависит от людей прежде всего, и люди, для которых это серьёзно, конечно же, будут и через 20, и через 30 лет. Количество этих людей, их отношение к мейнстриму информационному, культурному, политическому – это, конечно, уже труднее предсказать. Но в любом случае никуда не денется потребность человека в том, чтобы выпасть из обычной повседневности и в серьёзную, экзистенциальную, переломную, граничную минуту своей жизни, скажем, при встрече со смертью близкого человека, при своём собственном переходе во взрослое состояние или, напротив, в старость, в брачное состояние и так далее совершить «переходный оьбрыд». Всегда есть потребность эти стыки времен и состояний освятить каким-то религиозным действием, обрядом, благословением свыше и так далее. Так что религия – это феномен антропологический, и поэтому, конечно же, он останется при любых политических переменах.
Вопрос в том, что попытки проекции этого антиповседневного опыта на повседневность – и есть главный, я считаю, вопрос церковного кризиса. Христианская весть была обращена к людям, которые были способны самостоятельно делать выбор даже ценой своей жизни и смерти. Они сами превращали свою жизнь в такое постоянное экзистенциальное пограничье. Затем приходит время нормализации, и вот тут и начинаются все наши проблемы. Как на огне веры жарить яичницу? Этот огонь на кухонный быт и уют не рассчитан. Отсюда появление, с одной стороны, монашества как протеста против банализации веры во времена императора Константина. Потом, когда монашество само стало слишком нормальным, слишком посюсторонним - появление юродства. В общем, это вопрос очень серьёзный.
Модно ли путь библейского Иова сделать массовым? Если обычный обыватель назовёт себя учеником Иова, хорошо это или плохо? Или это всё-таки профанация? Вот это вопросы вечные. Они будут и через 30 лет.
- Позвольте завершить этим несколько провокационным вопросом, который был заявлен в качестве названия нашего стрима, но я его немного перефразирую. Прогнозируете ли Вы наступление такого момента, когда Русская Православная Церковь Московского патриархата в своём нынешнем виде перестанет быть Церковью Христовой, при этом оставшись влиятельной земной организацией?
- Дело в том, что это зависит не от неё, это зависит от Христа. Можем ли мы обос...ся до такой степени, что Он скажет: «Да пошли вы! Я вас больше не знаю».
- А почему нет?
- Мы это делали многократно и отнюдь не во времена Патриарха Сергия, а и гораздо раньше. Поэтому я за Бога решать не буду. Я по-прежнему считаю, что, если Господь терпит меня, потерпит и остальных
https://credo.press/231170/?fbclid=IwAR3yBjTl7G4vKvLvNtXOkw15xzWfrQDgJqzb07zfaRbNL9cUZj2LUvc1f7s
