Тут император спросил: «И в том не признаешься, что называл себя Христом?» Никита отверг и это обвинение, клятвенно утверждая, что неповинен. Но так как император настаивал, он сказал: «Пусть это не смущает твою царственность; ведь стоит в писании: — Я сказал: все вы боги и сыны всевышнего».
Император, разгневанный этим, призвал тех, кто привез его, и спросил, где они его отыскали. Когда же узнал, что в Мидии, вблизи от болгарской границы, то приказал подвергнуть Никиту бичеванию и заключить в тюрьму, чтобы точно все выяснить.
Ведь Никита писал против первосвященника и самого царя в весьма враждебном и оскорбительном тоне. Это сочинение один из его учеников тайно похитил и принес императору. Прочитав, Лев изменился в лице и совершенно потерял самообладание. Назавтра, призвав патриарха со всем святым собором, в присутствии священного синклита он приказал привести Никиту и воскликнул: «Скажи мне, безумец, не против ли общего отца нашего ты писал и всего этого священного собрания? Не против меня ли и моей царственности ты изощрял свое перо? Говори по совести. А если не будешь, я умножу боль твоих ран».
Никита отрицал, сказав, что ничего не знает. Тогда разгневанный царь приказал во всеуслыша¬ние прочитать его сочинение. После этих слов Никита, видя, что все на него гневаются и негодуют, признал свою вину и раздумывал, что же ему делать. Бывший в то время логофетом Фома, присутствовавший там, кивнул Никите, чтобы он припал к ногам императора. Он тотчас же это сделал. Разгневанный император, сурово угрожая ему, приказал заключить его в тюрьму.
Тогда можно было увидеть поступок, соответствовавший величию души патриарха. Ведь вот он сразу же сходит с кресла и бросается к ногам императора, плача, увещевая и умоляя царя, чтобы он пощадил этого человека. Сходит с трона и сам император и, собственноручно подняв Евфимия, говорит ему: «О владыка, разве ты не слышал, как, издеваясь, оскорбил нас этот безумец, и не только меня, но и твою святость, и всю церковь. Посему невозможно освободить его из моих рук».
А патриарх отвечал: «Поэтому-то я, припав к ногам твоим, умоляю твое могущество, чтобы ты даровал прошение этому грешнику ради моего ничтожества».
Император отказал, говоря: «Не принято так легко отпускать человека, злоумышлявшего против моей царственности и всего священства. Тем не менее ради твоей мольбы я пренебрегаю направленной против меня хулой — за это он не подвергнется каре. Но оскорбления тебя и церкви не оставлю без наказания».
Многие из присутствовавших со смехом просили патриарха позволить императору отомстить за церковь, особенно сакелла рий Павел, дядя Никиты, и Арефа, Кесарийский предстоятель, который говорил, что мятежник был его учеником. Но патриарх заявил императору и всем присутствовавшим: «Если Никите не простят того, что он говорил против меня, я не войду в патриаршие палаты». Тогда и император нехотя даровал свое прощение и, призвав Никиту, принуждал его оставаться во дворце, но видя, что тот не хочет, отпустил. Никита же, страшась своих врагов, удалился в проастий Псамафийского монастыря, называемый Агафов, где и пребывал в уединении два года".
Житие св. Евфимия ("Псамафийская хроника"), гл. 16.
Если бы так наш патриарх заступался за неправедно репрессируемых иеговистов или за пусек...
