Прежде всего, вопрос этот уже давно ясно выдвинут допущением у нас смешанных браков, когда муж и жена оказываются разных христианских исповеданий. Православному, например, позволяется жениться на католичке или лютеранке. При таких условиях разе допустимо, чтобы муж и родившиеся от католички или лютеранки православные дети были лишены возможности молить в церкви за умершую жену или мать? Такое лишение трудно было бы назвать иначе, как разрушением того естественного нравственно-духовного, союза между мужем и женой, допускаемого самой же Церковью и разрушением той естественной связи между детьми и матерью, которая установлена самой природой. Если и воспрещать в этих случаях православные церковные молитвы, то убитый горем муж или подавленные скорбью дети, жаждущие молитвенного утешения, пойдут в церковь соответствующего инославного исповедания. А содействие этому едва ли согласно с требованиями древних канонов.
Недавно скончался фельдмаршал граф Милютин.
Почти одновременно умерла и его жена лютеранского исповедания.
Мы имели редкий случай погребения обоих супругов вместе и притом разных исповеданий. При жизни супруги Милютины были соединены православным церковным браком, т. е. графиня Милютина была допущена к участию в таинстве брака в Православной Церкви. При одновременной же их смерти, когда, казалось бы, сам Бог не желает разлучения супругов, ревнитель о благе Церкви требует лишения умершей жены православных молитв, оставляя их лишь для одного супруга. Отсутствие твердо установившегося в этом отношении порядка сказалось и на этих редких похоронах. Духовенство, по-видимому, не знало хорошо, что делать с умершей супругой. Похороны Милютиных произвели неприятное впечатление на многих, что и было отмечено прессой.
А вот еще другой случай.– В конце марта сего года скончалась в Штутгардте Великая княгиня Вера Константиновна, герцогиня Виртембергская. Родственница Русского Императорского Дома, перешедшая в лютеранство. 29 марта был издан Высочайший Манифест, в котором Государь Император приглашал народ разделить скорбь Императорского Дома и соединить свои молитвы с царскими об упокоении души усопшей. По этому поводу были совершены православные панихиды и заупокойные литургии в православных храмах. Но ведь это уже гораздо больше, чем имел ввиду св. Синод, желая установить только особый порядок молитв за умерших инославных. Неужели же еп. Гермоген находит это более удобным? Если нет, почему же он не протестовал теперь и не обвиняет в неканоничности тех, кто допускал и совершал православные службы за умершую лютеранку?
Наконец, 1 апреля сего года, как известно, погиб в Атлантическом океане громадный английский пароход «Титаник». При этой катастрофе море поглотило более 1200 человек. Отзывчивые русские сердца не остались равнодушными к этому великому несчастию, хотя и чуждых им людей. В Петербурге представители многих учреждений вместо убогого по духовному смыслу почтения памяти погибших вставанием с места, на котором сидят, обратились в Адмиралтейский собор с просьбой совершить церковную молитву за погибших. И вот 15 апреля в соборе была отслужена панихида по всем этим лицам, которые, за исключением, может быть, одного, не принадлежали к Православной Церкви. На панихиде, по словам газет, присутствовало до 2000 человек, молившихся с большим чувством и усердием.
Вот новое основание для протеста еп. Гермогепа. Но, очевидно, требования жизни сильнее всяких подобных протестов, и св. Синоду явно необходимо возможно скорее разрешить поднятый им вопрос, невзирая ни за какие обвинения со стороны далеких от современной действительной жизни лиц, подобных еп. Гермогену. Православные церковные молитвы за умерших по своему содержанию рассчитаны исключительно на людей, принадлежащих к Православной Церкви. Церковь же требует молиться и петь Богу разумно. Поэтому применение православных молитв целиком к умершим других христианских исповеданий не соответствует их содержанию и едва ли даже логично.
С точки зрения, принятой еп. Гермогеном, не будет ли достаточно в отношении умерших инославных исповеданий ограничиться все более и более распространяющимся у нас холодным и для умершего совершенно бессмысленным приглашением «почтить его память вставанием». Неужели же в глазах еп. Гермогеиа это допустимее, чем составление тех или других церковных молитв за умерших?
Не обращая вообще, по-видимому, достаточного внимания на многие явления и потребности современной жизни, которые не могли иметь ввиду древние правила, еп. Гермоген восстает, кажется, против недавнего сочувственного приема русскими иерархами английских гостей и епископов и против приглашения их на православное богослужение. Насколько узка здесь точка зрения еп. Гермогена, видно уже из того, что, если бы ее придерживались представители Православной Церкви, то Россия, может быть, и не сделалась бы православной, а еп. Гермоген вместо православного архиерея, может быть, был бы римско-католическим пастором или даже языческим жрецом. Когда около 1000 лет тому назад наши языческие предки прибыли в Константинополь узнать греческую веру, то представители православной Церкви и государственная власть поступили иначе, чем рекомендует еп. Гермоген, и сделали все, чтобы ознакомить явившихся язычников с греческой верой и красотой православного богослужения. Этот факт, по словам летописца, и послужил к тому, чтобы Россия стала православной. В связи с приездом англичан, очень интересующихся древними формами веры и склонных вводить их у себя, св. Синод и русские иерархи именно и обязаны были способствовать ознакомлению прибывших со всеми сторонами церковной жизни, не исключая и богослужения.
https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kuznecov/zabytaja-storona-dela-episkopa-germogena-i-voprosa-o-patriarshestve/